Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твердостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог. Человечность — вот ноша, которую несет он: разве она тяжела? Только смерть завершает его путь: разве он долог?
- Конфуций
Прежде смерти не должно умирать.
- Народная мудрость
Самурайское айкидзюцу
В начале войны Морихэй Уэсиба продолжал учить, но в 1942 году он переехал в город Ивама префектуры Ибараги и занялся сельским хозяйством. Причины этого неясны. Один из его биографов утверждает, что это было выражением протеста против власти военных и страданий, вызываемых войной. Возможно также, что он чувствовал необходимость этого шага, поскольку религиозное движение, с которым он был тесно связан, попало под официальное преследование Кипэй Тай - японской военной полиции, выполнявшей те же функции и имевшей такую же славу, как и гестапо в Европе. Достоверно известно, что взрыв, разрушивший центр секты омото Кё Синто, руководимой Онисабуро Дэгути, был делом рук военных, которые мстили Дэгути за публичные критические выступления в их адрес.
После войны Уэсиба вернулся в Токио, и, называя теперь свое искусство "айкидо", снова начал учить в додзё в токийском районе Вакаяма вблизи Синдзюку. Постаревший и все более и более склоняющийся к религии, он сменил основное направление своей школы с изучения боевого искусства на формирование личности с помощью айкидо. В действительности же то, что до войны было жесткой, но эффективной боевой системой, включавшей как нападение, так и защиту, теперь стало религиозной философией, включающей измененную систему Айки-дзюцу, составившую репертуар айкидо.
В годы после поражения Японии такая постановка дела нашла плодородную почву. Айкидо Уэсибы было одобрено оккупационными силами США в качестве допустимого "мирного" занятия и распространилось, затмив все школы Айки-дзюцу, открытые бывшими учениками Сокаку Такэда. Долгое время в глазах всего мира Морихэй Уэсиба представлял айкидо. Этот энергичный старый джентльмен с длинной белой бородой и сверкающими глазами стал своего рода олицетворением искусства.
Без сомнения, Морихэй Уэсиба был сильной личностью, он подчинял своему влиянию всех связанных с ним людей и вызывал в других такую любовь, что они были готовы с радостью пойти ради него на большие жертвы. Мы никогда не узнаем, была ли эта сила следствием его религиозных убеждений, или это был врожденный дар полученный от бога. Достаточно сказать, что этот дар активно использовался и многие от этого выиграли.
Однако, подобно тому как ночь сменяет день, любое положительное явление имеет свои отрицательные последствия. Так произошло и с айкидо. При том, что система Уэсиба, возможно, и формировала лучшую личность за счет упора на укрепление характера и духовные аспекты, многие виды техники школы выродились до того, что стали неприменимы на практике. Теперь выполнение многих из них стало возможным только в случае помощи "противника", дающего себя бросить. Другие зависели от активного участия противника в выполнении техники, когда он должен был удерживать сильный хват, за счет которого защищающийся выполнял бросок.
То, что Морихэй Уэсиба мог делать за счет своего глубокого знания Такэда (Дайто)-рю Айки-дзюцу и сверхчеловеческих личных качеств, другие могли только изобразить, выполняя то, что выглядело как стилизованная ритуальная техника, вероятно, непригодная в реальном единоборстве и часто требующая помощи "жертвы" в ее собственном падении. Эти слова - вовсе не критика, поскольку Морихэй Уэсиба считал свое искусство Путем к Богу, а не методом достижения превосходства над другими смертными. Я не сомневаюсь, что он был бы счастлив, узнав, что вошел в историю как человек, превративший боевое искусство в путь мира через внутреннюю гармонию его собственного метода.
"О-Сэнсэй" Морихэй Уэсиба умер в 1960 году в том же возрасте, что и Сокаку Такэда, и за несколько дней до годовщины смерти своего учителя. После него осталась группа преданных ему учеников, взявшаяся продолжать начатое им дело. Его сын - Киссёмару Уэсиба - стал вторым главным мастером школы, и слава системы продолжала распространяться. Но для многих Школа заключалась в Человеке, и никто не мог заменить его. Когда свет его жизни угас, это было для его последователей почти подобно солнечному затмению, оставившему отметку в истории до того, как свет вновь упал на землю.